Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II - Борис Николаевич Григорьев
– Какие тут у вас есть дела? – начал Г.
– Всякие есть, ваше превосходительство, – принялся объяснять один бойкий чиновник. – Вот изволите видеть – все шкафы переполнены делами. Какое прикажете вам подать?
– Подайте мне какое-нибудь.
Чиновник снял с полки самую толстую папку, содержавшую совершенно пустую канцелярскую переписку.
– В чём заключается это дело? – строго спросил Г.
– Здесь очень много предметов, начал объяснять лукавец и стал перечислять всё, что ему пришло в эту минуту на ум и что к деятельности палаты никакого отношения не имело, например, содержание почтовых станций, высылка беглых имеретинцев, конфискация имени и т. п.
– Да, нехорошо, что такие важные дела залёживаются, – изрёк ревизор. – Надеюсь, что они в скорейшем времени будут закончены.
Оглядев внимательно помещение, Г. вышел. Ревизия была закончена.
Некоторое время спустя генерал встретил на улице и поинтересовался, в каком положении находились теперь дела палаты.
– С тех пор, как ваше превосходительство изволили произвесть строгую ревизию и сделали важные указания, смело можно сказать, что дела пошли как нельзя лучше, – отрапортовал чиновник, не моргнув глазом.
Г. остался весьма довольным. В знак особой признательности он пожал чиновнику руку. «Так всё шло за Кавказом», – пишет Дзюбенко, – «без определённой мысли, без всякой системы, при отсутствии самых необходимых служебных познаний…»
Исключение из этой череды главноуправляющих оказался, кроме барона Г.В.Розена (1831—1837), и наместник30 М.С.Воронцов (1844—1854), который сделал много для установления порядка в Закавказье, в том числе и в системе управления этим краем.
Особое положение занимали русские генерал-губернаторы в Прибалтике, в т. н. Остзейском крае. Анонимный автор мемуаров о состоянии дел в крае пишет: «Приезжает генерал-губернатор в Ригу как в немецкое царство: кругом порядки, законы, обычаи и люди всё новые особые. Окружают его представители местной интеллигенции и со всякою любезностью и лестью, но внушительно дают понять, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, что надо сообразоваться с писанными и неписанными их привилегиями и обычаями…» А когда же генерал-губернатор спрашивает, в чём состоят эти привилегии31, ему объясняют, что если он будет жить с ними в мире, то всё пойдёт, как по маслу. А вот если генерал-губернатор начнёт «мудрить» и пойдёт им наперекор, то он быстро сломает себе шею. Генерал-губернатор оглядывается по сторонам и видит, что опереться ему не на кого: кругом одни остзейцы, и если в их ряды случайно «затесался» один русский чиновник, то это можно посчитать за большую удачу. Вот и плывёт генерал-губернатор по воле волн и только наблюдает за ходом давно налаженных дел. Когда в России отменили крепостное право, в Остзейском крае оставалось всё по-старому, и остзейские помещики продолжали жестоко эксплуатировать латышей и эстонцев.
Начальники и подчинённые
Нет пыли приятней, чем от колёс отъезжающего начальства.
М.Е.Салтыков-Щедрин
На состояние дел в губерниях накладывала свой отпечаток извечная проблема взаимоотношений начальства со своими подчинёнными. Она, конечно, была не нова и давала о себе знать на протяжении всей нашей христианской цивилизации. Но от этого положение дел не становилось лучше.
У олонецкого наместника (губернатора) Г.Р.Державина с самого начала не сложились отношения с генерал-губернатором и генерал-поручиком Т.И.Тутолминым (1784—1793), который надзирал ещё и над Архангельской губернией. Проявления скрытой неприязни и вражды со стороны Тутолмина следовали одно за другим. Наместник сразу невзлюбил знаменитого поэта, в письме в Петербург он называет Гаврилу Романовича «изрядным стихотворцем, но плохим губернатором» и поставил своей целью изжить Гаврилу Романовича из губернии. Как пишет С.М.Бриллиант, Тутолмин не без оснований обвинял Державина в «наклонности переходить пределы власти, в стремлении выставить на первый план себя и свои заслуги», а Державин так же справедливо считал Тутолмина самовластным правителем, грубо подавлявшим всякую инициативу у подчинённых. О таких «бурбонах» поэт писал в своей оде на «На счастье»: «На пышных карточных престолах сидят мишурные цари». Добавим, что признанный всем светом поэт обладал к тому же неуживчивым горячим характером.
Из записок самого правителя наместничества Олонецкого края, т.е. губернатора Г.Р.Державина, наглядно явствует, каким нападкам он подвергался со стороны Тимофея Ивановича и его клевретов. Гаврила Романович оставил нам подробное описание одного глупого и неприглядного эпизода из своей повседневной губернаторской жизни.
На Фоминой неделе судебный заседатель Молчин шёл в присутствие и по дороге в присутствие столкнулся с ручным медвежонком, любимцем всего города, принадлежавшим асессору Аверину, проживавшему в одном доме с Державиным. Молчин взял медвежонка с собой в суд и в шутку представил его словами:
– Вот вам, братцы, новый заседатель Михаил Иванович Медведев.
Все посмеялись, прогнали медвежонка на улицу и принялись за работу. Молчин, придя к губернатору обедать, рассказал Державину о своей шутке, а Гаврила Романович, посмеявшись, сделал ему реприманд: мол, не дело было так шутить в присутственном месте – начальство может сделать шутнику большой «напрягай».
Прошёл месяц, и все забыли о шутке Молчина, но потом, кому нужно было, о ней неожиданно вспомнили. Из Петербурга просочились слухи о том, что судебный заседатель Шишков представил там эпизод с медвежонком в самом уродливом и нелепом виде. Губернатор, якобы, заставил Молчина привести медвежонка в суд, чтобы посмеяться над наместником Тутолминым, который, кстати, был человеком безграмотным. Медвежонок, по версии доносчика, был посажен в председательское кресло (а председателем суда был полковник Н. Тутолмин, двоюродный брат наместника), его лапу окунули в чернильницу и водили ей по бумажным чистым листам, которые подносил секретарь. Кто-то, якобы, стал возмущаться и требовать убрать медвежонка, но Молчин, якобы, зашикал на него и сказал:
– Не трогайте, медвежонок губернаторский!
В июле отсутствовавший Тутолмин вернулся в Олонецк и первым делом, не заходя к губернатору, приказал сделать запись о происшествии в суде – якобы от имени членов суда – в специальном журнале. Узнав об этом, Державин предложил Тутолмину, прежде чем официально заводить дело, встретиться с ним и узнать истинные обстоятельства этого смехотворного дела. Тутолмин предложение Гаврилы Романовича проигнорировал, вошёл с ходатайством в губернскую канцелярию и попросил суд примерно наказать тех, кто издевался над его честью и достоинством.
Державин, по своему положению, должен был рапорт Тутолмина завизировать, но он делать этого не стал и ждал, что будет дальше. Дальше «возник» другой клеврет наместника – прокурор, который подал протест за задержку в рассмотрении рапорта своего патрона. Державин был вынужден принять документ к рассмотрению и поставить на нём свою резолюцию: вызвать Тутолмина в присутствие и в его присутствии сделать Молчину выговор за неуважительное место к суду.
Тутолмину такая резолюция не понравилась: виновного наказывали за неуважение к суду, а не к нему. Он нажал на суд и добился того, чтобы Молчин был предан уголовному суду. Державин в ответ заявил о невозможности отменить определение губернского правления и предоставляет наместнику решение дела перенести в Сенат. Тутолмин и старый враг Державина генеральный прокурор А.А.Вяземский32 так и сделали. Особенно старался прокурор.
– Вот, милостивцы, смотрите, что наш умница стихотворец делает: медведей – председателями, – говорил он сенаторам.
Сенаторы к наместникам относились с большим пиететом и быстро состряпали Державину указ, в котором требовали объяснения по такому «государственному» делу. Объяснение последовало. Губернатор ещё раз подчёркивал в нём всю смехотворность и несуразность возникшего дела, недостойного правления Екатерины II. Сенат был вынужден замять дело и положить его под сукно.
А Державина, как мы уже знаем, на всякий случай перевели в Тамбов. Помпадур же Тутолмин остался на своём месте.
Наш знакомец владимирский губернатор И.М.Долгоруков (1802—1812), в отличие от Державина, в своих записках отзывается о Тутолмине в самых лестных выражениях: «Муж деятельный, умный, тонкий и самого благосклонного со всеми обращения». А всё дело в том, что Тутолмин, курируя в 1812 году ополчение в нескольких центральных губерниях, включая Владимирскую, выхлопотал Ивану Михайловичу орден Св. Анны.
Сам Долгоруков не смог ужиться с своенравным и независимым губернским предводителем
